Edgard Varèse / Эдгар Варез

[Собирательный Образ]

Edgard Varèse / Edgard Varese / Эдгар Варeз



Статья 1 (ru) | Статья 2 (ru)| Википедия (ru)

Эдгара Вареза (1883-1965) по праву называют «отцом электронной музыки». Именно благодаря его работам электронная музыка обрела свой главный признак – использование нестандартных тембров музыкальных инструментов. Изменение тембров и подстройка инструментов прямо в процессе исполнения музыкального произведения – чрезвычайно популярные сегодня приёмы также возникли во многом благодаря стараниям Вареза. Своей музыкой он доказал важнейший принцип всей современной музыки: звук, его окраска и физические характеристики, важны ничуть не менее мелодии и гармонии, сильно переоцененных в традиционной музыке.
Идеи Вареза во многом совпадают с художественными новациями Пьера Шеффера. Неудивительно, ведь оба музыканта получили техническое образование (Шеффер - инженер-акустик, у Вареза - отец видный инженер), резко изменившее их взгляд на музыку. Тем не менее, разница в датах рождения на добрую четверть века сыграла злую шутку с Варезом. Его творчество в течение всей жизни втаптывалось в грязь критиками, неприученными к "новой музыке". Инструменты, для реализации его идей не могли быть созданы в силу общего технического несовершенства радиоэлементов. Лишь на самом закате жизни композитора, после возникновения интереса к академической авангардной музыке и, в частности, «конкретной музыке», его творчество было оценено. В это же время произошёл технический прорыв в электронике, позволивший создать уникальные электронные инструменты, необходимые для исполнения музыки Вареза.
Молодые годы будущего гения электронной музыки прошли в Париже. Его друзьями были известнейшие личности в прогрессивной музыке: Руссоло, Коуэлл, Сати. Однако наиболее сильное влияние на его музыкальные предпочтения оказало знакомство с известнейшим в то время композитором Клодом Дебюсси. По его совету Варез начинает эксперименты по совмещению стилей европейской и восточной музыки. Результаты этих экспериментов не устраивают ни автора, ни слушателей. Оценить заново первые пробы пера Вареза, к сожалению, невозможно – его ранняя музыка не сохранилась до наших дней.
Во время первой мировой войны Варез переезжает в США. Здесь он основывает Новый Симфонический Оркестр, исполняющий исключительно современную европейскую музыку – Дебюсси, Бартока, Стравинского. Параллельно он занимается и собственным творчеством. На сей раз Варез не пытается привнести новые современные элементы в классическую музыку. Его цель - создание принципиально иного подхода к понятию «музыкальность». Первым экспериментом такого рода стала его композиция Hyperprism (1923).
Гиперпризма была принята неоднозначно. Она отличалась обильным использованием ритмических перкуссионных инструментов, а также устройств, искажающих голос. Первая идея композиции через десять лет станет популярной благодаря музыке Джона Кейджа, вторая – ещё через десять после появления вокодеров. В начале двадцатых критики снисходительно отнеслись к подобным новациям, но в целом в среде слушателей реакция была весьма прохладной.
В следующем заметном произведении – Ionisation (1930) Варез помимо использования в музыке исключительно перкуссии отличился, применив в качестве лидирующей партии две сирены. Их меняющаяся тональность звучания натолкнула Вареза на идею взять за основу музыкальные инструменты с подстраиваемым тембром. Наиболее подходящим выбором на тот момент был терменвокс. Так появилась Ecuatorial – музыка для двух терменвоксов, голоса, духовых и перкуссии. Премьера прошла в Нью-Йорке 15 апреля 1934 года.
В 1936 году Варез пишет Density 21.5 – музыку для соло флейты. Названа она в честь цифры плотности платины (21.5 г/см3), из которой изготовлена флейта известного американского исполнителя-флейтиста Джорджеса Баррере. Разумеется, именно он впервые исполнил Density 21.5 на публике, традиционно не оценившей новаторскую музыку Вареза.
После очередного неуспеха композитор решил забросить сочинение музыки и занялся популяризацией терменвоксов, считая, что именно за этим инструментом будущее. Новость о неожиданном «отъезде» Льва Термена (русского изобретателя, создателя оригинального музыкального инструмента) в СССР стала ещё одним ударом. Варез надеялся на сотрудничество с инженером и даже начал разрабатывать концепцию нового инструмента на основе терменвокса. Планам не суждено было сбыться. Во время войны интерес к авангардной музыке резко упал. Варез оказался окончательно забыт и критиками и слушателями. Тяжелое положение дел привело к глубочайшей депрессии композитора, едва не побудившей его окончательно забросить музыку.
Тем временем война закончилась. Люди, пережившие страшное потрясение, забыли старые ценности, и требовали новых. Внезапно, музыка Вареза, всего лишь десять лет назад растерзанная критиками, стала популярной, хоть и не в широких кругах. О нём вспомнили. Одновременно начался новый этап в развитии электроники. Появились новые устройства, позволявшие реализовывать самые невероятные музыкальные идеи.
Варез в момент превратился из музыканта-маргинала в гуру «новой музыки», почитаемого и восхваляемого всеми прогрессивными композиторами. Семидесятилетний Варез вновь энергичен и готов творить, словно за плечами не было безызвестности и непонимания. Его приглашают работать в студию экспериментальной электронной музыки RTF, где уже обосновался Пьер Шеффер. Восхищённый потенциалом конкретной музыки Варез пишет одно из самых известных электронных произведений того времени – Deserts. Большинство критиков вновь выдали разгромные рецензии, но композитора это мало волновало. Ведь находилось немало людей поистине боготворивших Вареза и его творения. Да и поддержка других композиторов-авангардистов сыграла немалую роль.
В 50-х годах наконец-то исполнены все старые произведения Вареза. Он выступает с лекциями во всех крупнейших университетах. Кажется, что всё хорошее, что могло случится уже случилось. Но пик его карьеры ещё впереди.
На Всемирной Выставке в Брюсселе Expo'58 строится павильон компании Филлипс, проектирует его, к слову, Янис Ксенакис. Авангардную архитектуру и подсветку здания планируется «оформить» и нетрадиционной музыкой. Так появляется Poème Électronique. Её слышат миллионы посетителей павильона, до того дня не знакомые с музыкой Вареза. Это был настоящий триумф композитора.
Эдгар Варез умер спустя несколько лет после всеобщего признания, получив осложнения после болезни бронхитом.

по материалам elenoize.com

1998 - The Complete Works

скрытый контент

Нажмите на кнопку "Спасибо", чтобы увидеть ссылку (нужна регистрация)
Возможно, потребуется перезагрузка страницы.

Продолжаем небольшой экскурс в академический авангард, так сильно повлиявший на современную музыку. Эдгар Варез, несмотря на свою относительную безвестность в широких кругах и совсем небольшое количество работ, уместившихся едва ли не в двух десятках партитур и двух часах звучания, один из значительных композиторов прошлого века. Оставив занудные статьи в виде ссылок под фото (всё же рекомендую их почитать), скажу лишь только, что даже неискушённому слушателю его музыка должна представиться как очень самобытная и яркая.
Для примера можно взять хотя бы композицию, открывающую сборник - очень тревожная, напряжённая и одновременно торжественная вещь с активным использованием перкуссии и двух пожарных сирен (!):

YouTube

Другие вещи не менее грандиозные и будоражащие %--)) Не для слабонервных - приготовьтесь к диссонансам и прочему мракобесию.

И напоследок - ещё одна забавная и очень живая статья)точнее, воспоминания Фрэнка Заппы о знакомстве с Варезом:

!!!

Это было в 1957 году. В то время моя коллекция состояла из пяти-шести маленьких ритм-энд-блюзовых пластинок на 78 оборотов. Я был подростком из низов среднего класса, розничная цена на любой медленно вращающийся высококлассный винил казалась мне несусветной.
– Однажды в журнале "Лук" я наткнулся на статью о магазине грампластинок Сэма Гуди, где этот Сэм Гуди превозносился до небес. Автор статьи утверждал, что мистер Гуди может продать что угодно, и в качестве примера упомянул, что тот умудрился сбыть с рук даже альбом под названием "Ионизация".

Далее в статье говорилось примерно следующее: "В этом альбоме одни барабаны - сплошь жуткий диссонанс; худшая музыка на свете". Ага! Вот оно! Это мне и нужно! Я понятия не имел, где раздобыть такую пластинку, я ведь жил в Эл-Кахоуне, Калифорния, - маленьком городишке ковбойского типа неподалеку от Сан-Диего. Прямо за холмом располагался другой городок Ла-Мейса - немного более цивилизованный. Через некоторое время я остался ночевать у своего приятеля из Ла-Мейсы, и утром мы направились в этот магазин - там продавались ритм-энд-блюзовые пластинки.

Порывшись на полке и отыскав парочку дисков Джо Хастона, я двинулся в сторону кассы и случайно бросил взгляд на отдел долгоиграющих пластинок. Там красовался странный черно-белый конверт, на котором был изображен человек с курчавыми седыми волосами, похожий на безумного ученого. Я подумал: вот здорово, что безумный ученый записал наконец пластинку, - поэтому я ее и взял. И это оказалась она - пластинка Эдгара Вареза с той самой "Ионизацией"!

Я пошарил в карманах, чтобы узнать, сколько у меня денег, - набралось, кажется, что-то около трех долларов семидесяти пяти центов. Я раньше ни разу не покупал альбомов, но знал, что они наверняка стоят дорого - их ведь покупали в основном старики. Я спросил кассира, сколько стоит диск?

"Та серая, в коробке? – спросил он. - Пять девяносто пять". Эту пластинку я разыскивал больше года и так просто отказываться от нее не собирался. Я заявил, что у меня всего три семьдесят пять. Минуту подумав, кассир сказал: "Мы ее используем для демонстрации высококлассной аппаратуры - но тогда никто вообще ничего не берет. Ладно, если тебе так сильно хочется, можешь взять ее за три семьдесят пять".

Мне не терпелось ее послушать. У нас был проигрыватель по-настоящему низкого класса: "Декка". Маленький ящичек дюйма в четыре высотой, на коротких металлических ножках и с примитивным звукоснимателем, на который для пущего веса приходилось класть четвертак. Работал он на всех трех скоростях, но еще ни разу не ставился на 33 1/3.
Я включил проигрыватель на полную громкость и осторожно опустил иглу на первую бороздку "Ионизации". Моя мама - скромная католичка, она любит смотреть гонки на роликовых коньках. Услышав то, что раздалось из динамика, она взглянула на меня так, будто я окончательно спятил.

И сирены, и малые барабаны, и большие барабаны, и львиный рык, и всевозможные непонятные шумы. Мама навсегда запретила мне ставить эту пластинку в большой комнате. А я заявил, что, по-моему, пластинка великолепна и я желаю прослушать ее целиком.
Пока я учился в школе, всех, кто ко мне приходил, я заставлял слушать Вареза - потому что считал это лучшей проверкой интеллекта. Все они тоже считали, что я окончательно спятил.

В день моего пятнадцатилетия мама сказала, что истратит на меня пять долларов и спросила меня, чего я хочу. Я ответил: "Покупать ничего не надо, разреши лучше позвонить по межгороду".

Я решил позвонить Эдгару Варезу. По моему глубокому убеждению, человек, похожий на безумного ученого, мог жить только в месте под названием Гринич-Виллидж. Я позвонил в нью-йоркское справочное бюро и спросил, не числится ли у них Эдгар Варез. Он, естественно, числился. Мне даже дали адрес: Салливан-стрит, 188. К телефону подошла его жена Луиза. Она была очень мила, сообщила мне, что мужа нет дома - уехал в Брюссель работать над сочинением для Всемирной ярмарке (Позднее я узнал, что речь шла о знаменитой "Poeme electronique"). Женщина посоветовала перезвонить через пару недель. Точно не помню, что я сказал, когда наконец дозвонился, - вероятно, что-нибудь членораздельное, вроде: "Ого! Я торчу от вашей музыки!"

Варез сообщил мне, что работает над новым произведением – Deserts – «Пустыни», и это растрогало меня до глубины души, ведь наш город находился в пустыне. Если вам пятнадцать лет, вы живете в песках Мохаве и вдруг узнаете, что Величайший Композитор Современности (да еще похожий на безумного ученого) в секретной лаборатории Гринвич-Виллиджа трудится над "песней о вашем родном городе", вы можете прийти в неописуемое волнение.

Все школьные годы я разыскивал сведения о Варезе и его музыке. Нашел одну книгу с его фотографией, сделанной в молодости, и цитатой, где он говорит, что был бы столь же счастлив, выращивая виноград, как и сочиняя музыку. Мне понравилось.

[свернуть]

[Собирательный Образ]

Надо было создать тему в электронике, может холивар какой-никакой был хотя бы

[Доброжелатель]

Сообщение от I-ness

Надо было создать тему в электронике, может холивар какой-никакой был хотя бы

100%

[Marlo Stanfield]

Ледь тему про нього щойно не створив Попри незначний творчий спадок Варез може по праву вважатися однією з ключових фігур академічного авангарду. Відчувається, що композитор перебував під впливом Дебюссі та Стравінського, в його музиці граціозність поєднується із шквалом експресивності, але мова не йде про сліпе наслідування, його творчість максимально своєрідна і самобутня. Творів мало, але серед них немає не те що слабких, навіть посередніх. Найкращі, на мою думку, епічні 20-хвилинні полотна Ameriques та Arcana. Особливо останнє, в якому невловимо відчувається "Весна" Стравінського.

Ось такий ап, не проходьте повз найінтенсивнішу музику цього розділу

Добавлено через 4 минуты
І не можу не запостити це фото, в якому вся суть музики.

[Каспар Хаузер]

Подправьте название для облегчения поиска на Edgard Varèse / Edgard Varese плз

[Marlo Stanfield]

По імені композитора можна легко знайти тред. Я проти штучного нагромадження в назвах тем.

Трохи писанини. Фрагмент із інтерв'ю Вареза Французькому радіо:

"Э. Варез. Лично же меня струнные не удовлетворяют. Каждый инструмент, взятый сам по себе, хил, убог, жалок. Вибрато современных исполнителей невыносимо... Оно - результат нерадивости тех, у кого недостаточно тяжелая рука... В джазе нет никаких скрипок. Скрипка - это слишком слащаво. Нынче нам не до кондитерских изделий. <...> Если бы Пасторальную симфонию Бетховена можно было написать заново, в ней не было бы никаких скрипок. Скрипка не выражает нашу эпоху. Это очевидно уже на стадии производства. Нынешним скрипичным мастерам далеко до старых французских, итальянских, немецких мастеров. <...>
Ж. Шарбонье. Получается, что наше время - это эпоха господства духовых и ударных...
Э.В. Да, духовых и ударных. Даже фортепиано сделалось ударным инструментом. В нем не осталось мелодичности. Самый великий из известных мне пианистов, Бузони, говорил: "Легато на фортепиано невозможно. Мы восстанавливаем его в нашем воображении, ибо наш слух испорчен дурной привычкой". Звучание фортепиано безжизненно. Оно не соответствует характеру современной жизни, ритмам нашего времени.
Ж.Ш. Нашему времени свойственно ударное начало.
Э.В. Да, нашему времени свойственно ударное начало. Наше время - время скоростей. Вибрато скрипки не принадлежит моему времени".

Ionisation for 13 percussion players (1929–1931)

YouTube

[Біджо]

Послушал только что в который раз уже два варианта Пустынь, оба очень нравятся, ваш К.О.
Типа ап