Андрєй Платоновіч Платонов

[олег в.]

біографія украдена з вікіпедії

Скрытый текст

Андрей Платонович Климентов родился 20 августа (1 сентября) 1899 г. в Воронеже, в семье железнодорожного слесаря Платона Фирсовича Климентова (1870—1952). Учился в церковноприходской школе, затем в городском училище. В возрасте 15 лет (по некоторым данным, уже в 13 лет) начал работать, чтобы поддержать семью.

Участвовал в гражданской войне в качестве фронтового корреспондента. С 1919 г. он публиковал свои произведения, сотрудничая с рядом газет как поэт, публицист и критик. В 1920-х сменил свою фамилию с Климентов на Платонов (псевдоним образован от имени отца писателя). В 1924 г. он оканчивает политехникум и начинает работать мелиоратором и электротехником.

В 1926 были написаны «Епифанские шлюзы», «Эфирный тракт», «Город Градов». Постепенно Платонов проходит путь от слепой веры в революционные преобразования к драматичному краху надежд построить революционный рай.

В 1931 году, после публикации «бедняцкой хроники» «Впрок», подвергшейся уничижительной оценке Фадеева и Сталина (проработочная критика назвала «Впрок» «кулацкой хроникой»), Платонова перестают печатать. Исключение составила публикация в 1937 году повести «Река Потудань». В мае этого же года арестован его 15-летний сын Платон, вернувшийся после хлопот друзей Платонова из заключения осенью 1940 г. неизлечимо больным (туберкулёз). В январе 1943 г. сын Андрея Платонова умер.

Во время войны военные рассказы Платонова (вероятно, с личного разрешения Сталина) появляются в печати. С 1942 по 1945 г. он служил военным корреспондентом на фронте и продолжал сотрудничество с газетой «Красная звезда» до 1946 г.

В конце 1946 г. был напечатан рассказ Платонова — «Возвращение» («Семья Иванова»), за который писатель в 1947 г. подвергся нападкам и был обвинён в клевете. После этого возможность печатать свои произведения была для Платонова закрыта. В конце 1940-х, лишенный возможности зарабатывать на жизнь сочинительством, Платонов занимается литературной обработкой русских и башкирских сказок, которые печатаются в детских журналах. Мировоззрение Платонова эволюционировало от веры в переустройство социализма к ироничному изображению будущего.

Платонов умер от туберкулёза, которым заразился, ухаживая за сыном, 5 января 1951 в Москве, похоронен на Армянском кладбище. Имя писателя носит улица в Воронеже, установлен памятник.

[свернуть]

дуже тяжко мені дати коротеньку характеристику про свого улюбленого прозаїка - надто вже багато емоцій викликає його творчість.
мабуть, вартувало б описати своєрідність його мови, яку дуже легко розпізнати і тяжко спутати з чиєю іншою, але у мене не стане ні хисту, ні знаннь - цьому питанню присвячені праці літературознавців і лінгвістів. проте ця мова мені дуже приємна і мила.
тоді, вартувало б описати його інженерські винаходи, які він вплітав в свої твори, але я знову не достатньо обізнаний, щоб стверджувати які з них дієві, а які ні. але вони всі, поза сумнівом цікаві і красиві.
тоді мені б треба було возносити хвалу його тонкому гумору, іронії, але я поняття не маю коли Андрєй Платоновіч жартує, а коли говорить цілком серйозно.
якщо блище до справи, то я не можу дати яку небуть більш-менш достойну анотацію, але хотілось б щоб його прочитало як умога більше людей.
як "пробний" твір, пораджу железную старуху хоча, впринципі, на його сторінці в вікіпєдії є посилання на більшість творів.
а щодо жанру, то я не можу визначитись. коли я починав читати Платонова, то вважав, що він футурист, хоч і своєрідний, а деякі твори написані в соцреалізмі. але згодом, я прослухав запис цікавої радіопередачі про Андрєя Платоновіча і, одною з думок висловлених там, була, що він випередив і перевершив постмодернізм. можливо, я не можу це стверджувати.
чмафф.

п.с. на пам"ятнику Платонову в воронежі написана дуже влучна цитата: "а без меня народ был бы неполным..."

[Doerty]

Джей.Эй.Эм., дорогой друг, ты это сделал

Как я уже писал, я считаю Платонова одним из лучших писателей в истории литературы, при этом сужу только по "Котловану" и парочке рассказов. Просто "Котлован" дался мне очень тяжело, и эмоционально, и из-за своего ни с чем не сравнимого, необыкновенно красивого русского языка, который он в процессе написания будто изобретал заново, подстраивая под то, что хотел выразить. И, несмотря на эту несравнимость, я всё же рискну во второй раз привести грубое сравнение- его стиль мне напомнили произведения гватемальца Мигеля Анхеля Астуриаса, где описания повседневной жизни, быта оказывались настоящей прозаической поэзией; и у Платонова, и у Астуриаса происходящему, которое в пересказе могло бы показаться чем-то вроде драматического романа критического реализма, придаётся почти мифологическое измерение. Я читал "Котлован", ничего не зная об этом писателе, тогда он как раз возвращался в культурный оборот после многолетнего замалчивания, насколько я помню, после войны выходили только его сказки в разрозненных изданиях, да в 1977-м году сборник прозы "для взрослых", куда, конечно же, не попали его страшные произведения о страшной реальности сталинского СССР. Так вот, я ничего не знал о нём и думал, что это мой современник, автор лет сорока-пятидесяти, сумевший почувствовать, осмыслить ту эпоху, как это удалось, к примеру, Алексею Герману. И я был потрясён, просто потрясён, узнав, что "Котлован" был написан в 1929-м. Много позже до меня дошло, что это произведение является вариацией магистрального жанра соцреализма- романов о "Большой стройке". И, при этом, в определённом смысле "Котлован" как раз и является социалистическим реализмом, если употреблять это словосочетание в буквальном значении.
Хочу подчеркнуть, что этот текст, при всём его трагизме, подчас какой-то фантасмагорической жути, отличает, повторюсь, исконно русское горькое ощущение смешного (тут, кстати, совершенно согласен с топикстартером в отношении того, что очень трудно понять, когда он шутит, а когда говорит серьёзно) : "В день тридцатилетия личной жизни Вощеву дали расчёт с небольшого механического завода, где он добывал средства для своего существования. В увольнительной написали, что он устраняется с производства вследствие роста слабосильности в нём и задумчивости среди общего темпа труда".

[XTrueDIYTrasherX]

Чивенгур. Удивляет как вообще совестский писатель в дремучие сталинские года
додумался и осмелился написать такую антисоветчину и критику на действия
большевиков.

[YHWH-Shammah]

ОБОЖАЮ!!!

[олег в.]

Doerty, я починав читати його з оповіданнь, можливо тому мені пішло легше. але котлован і чевенгур - два його найкращих твори. хоча, оповідання теж прекрасні.

XTrueDIYTrasherX, я б не став казати, що Платонов - антисовєтчик. він, як мені здається, любив свою країну, поділяв, принаймі частково, ідеали комунізму, а його критика стосувалась всього на світі, що відповідало його моралі. раджу прочитати антісексус і ноєв ковчег, критика якого була направлена проти заходу, але ця п"єса була в штики сприйнята в радянському союзі.

YHWH-Shammah,

[Трент мазафака]

О бля, это ж литературный учитель моего любимого Мамлеева и не менее любимого Масодова.

[XTrueDIYTrasherX]

XTrueDIYTrasherX, я б не став казати, що Платонов - антисовєтчик. він, як мені здається, любив свою країну, поділяв, принаймі частково, ідеали комунізму, а його критика стосувалась всього на світі, що відповідало його моралі. раджу прочитати антісексус і ноєв ковчег, критика якого була направлена проти заходу, але ця п"єса була в штики сприйнята в радянському союзі.


Я бы не сказал, что он антисоветчик и за старый режим был.
Он скорее был идеалистом, мне так кажется.
Верил в возможность построения справедливого общества.
А кто бы не поверил в такую прекрасную идею, которую, к несчастью, запоганили коммунисты и власть придержащие.
Но его произведения явно изобличают расхождения между идеалами и практикой, имевшими дело в СССР в то время.

[Atompunk]

аааа))

не знал, что есть тема о Платонове)

Ну что, читаю

[Eldritch]

Действительно классный писатель.

[FunnyTable]

Как оказалось, 1-ое сентября - не только День знаний, но и день рождения Александра Платонова. По случайности, именно сегодня после долгих мучений, сквозь остановки, возвращения и прочие коллизии и сумятицы, я дочитал повесть Платонова "Котлован". Призвав на помощь весь пафос и торжественность, могу сказать, что значимость похода в школу/университет/прочие учебные заведения была вытеснена на периферию моего сознания могучим писательским талантом Андрея Платонова.

Недавно я писал о трудностях, возникших при чтении "Котлована". В самом начале причину их возникновения я видел в закостенении собственного мозга и с присущим мне упадничеством разочаровался в собственном органе умствования, обратив себя лишь в прослушивание огромного количества музыки и чтении неформата по ночам однако что-то не давало покоя. Вернувшись к чтению и преодолев хотя бы завязку, а также прочев статью одного переводчика, я понял, в чем была беда. Обычно, привычный к чтению, мой взгляд пробегал по страницам, замедляясь лишь изредка, а чаще ускоряясь - особенно по мере приближения к концу произведения; не разбираясь в биохимиских процессах, я не задумывался, как происходит обработка слов, словосочетаний и более крупных языковых конструкций. Пожалуй, процесс этот был столь скоротечен от заезженности комбинаций, а потому обрабатывался в доли секунды, не замедляя чтения. В случае же с "Котлованом" так не получалось, я все время "спотыкался" и не понимал смысла прочтенного, после чего заметил, что повесть изобилует какими-то странными словосочетаниями; их как будто вывернули наизнанку, вывихнули им все суставы, после чего они образовали совсем другой, непривычный вроде бы, смысл. Само по себе это средство, и то, что этими средствами было достигнуто (что именно, сказать затрудняюсь, наверное, пресловутая АТМОСФЕРА ) заставляет меня раболепно восторгаться.

Весь этот поток недержание мысли можно, наверное, заменить такой вот простой сентенцией "юзер FunnyTable ознакомился с модернизмом ".

Что касается содержания, то здесь чувства смешанные. Тут и восторг, и ужас, и удивление, и что там еще. У меня есть одна болезнь - мне очень во многих вещах, часто. наверное, опосредованных, видится Кафка. Это у меня такой литературный архетип, на который я люблю нанизывать и литературные произведения, и кинофильмы, и себя со своим поведением, и еще очень много всего. Сначала было Кафка, в общем. хотя его крупную форму я в свое время не осилил, бросив на полдороги . От этого я очень люблю прилагательное "кафкианский". Так вот, я почему-то увидел в "Котловане" (помимо всех прочих его огромных достоинств) очень много этого самого "кафкианского".

Главным образом, какую-то совершенно ужасную отрешенность персонажей-образов от действительности. Это и неприкаянный Вощев, бродящий повсюду от томления ненужного ума, и Прушевский, строящий Рай, но потерявший чувство товарищества и скорбящий всю жизнь по одной-единой женщине, которая прошла мимо - и больше он ее не видал, после чего потерял всякий покой и радость, и Чиклин, работяга, слишком угрюмый для хитрсоти, который трудится на износ и спит, чтобы не думать. И все вот вот это ощущение бренности, ненужности. Вроде бы люди строят светлое будущее, для себя и для всех, но в них самих ничего светлого уже нет; чувствуется их неудовлетворение, их тоска, скорбь. Они живут словно в аванс. Они практически мертвы, опустошены, словно те крестьяне, у которых отобрали имущество в процессе коллективизации - как иронично заявляет Платонов со ссылкой на партийные документы. Изувеченный империализмом Жачев понимает, что ему уже нет места в "светлом будущем", но он с мрачной решимостью хочет не допустить туда и многих других, мечтает убить всех недостойных, оставив лишь детей, чистых в своих взглядах и убеждениях - людей новой формации, которых не коснулась зараза капитализма. Весь процесс постройки идет под руководством и при участии таких деятелй, как Пашков, снимающий сливки со своего высокого положения и изображающий бурную деятельность, ему бессознательно вторит, "следуя генеральной линии"Сафронов, а рядом приспособленец Козлов. В деревне же коллективизацию и раскулачивание вершит безымянный активист, не спящий по ночам и лишь ждущий директивы, чтобы неукоснительно ей следовать - и затем лезет из кожи вон, чтобы ее перевыполнить (пятилетка за три года), метя в руководители района, однако падает жертвой своей же стремлений.

Среди всего этого калейдоскопа образов, разбитых судеб, фантасмагоричных сцен и проишествий (коих было великое множество) особенно меня впечатлил Вощев и его мешок, в который он собирал предметы "несчастья и безвестности". В этом мешке мог быть, наверное, и он сам, наряду с упавшим с дерева листом. Подобно тому, как Doerty запомнились первые строки повести, мне запало в душу вот это:

Сказав эти слова, Вощев отошел от дома надзирателя на версту и там сел на край канавы, но вскоре он почувствовал сомнение в своей жизни и слабость тела без истины, он не мог дальше трудиться и ступать по дороге, не зная точного устройства всего мира и того, куда надо стремиться. Вощев, истомившись размышлением, лег в пыльные, проезжие травы; было жарко, дул дневной ветер, и где-то кричали петухи на деревне -- все предавалось безответному существованию, один Вощев отделился и молчал. Умерший, палый лист лежал рядом с головою Вощева, его принес ветер с дальнего дерева, и теперь этому листу предстояло смирение в земле. Вощев подобрал отсохший лист и спрятал его в тайное отделение мешка, где он сберегал всякие предметы несчастья и безвестности. "Ты не имел смысла жизни,--
со скупостью сочувствия полагал Вощев,-- лежи здесь, я узнаю, за что ты жил и погиб. Раз ты никому не нужен и валяешься среди всего мира, то я тебя буду хранить и помнить".
-- Все живет и терпит на свете, ничего не сознавая,-- сказал Вощев близ дороги и встал, чтоб идти, окруженный всеобщим терпеливым существованием.-- Как будто кто-то один или несколько немногих извлекли из нас убежденное чувство и взяли его себе.
Он шел по дороге до изнеможения; изнемогал же Вощев скоро, как только его душа вспоминала, что истину она перестала знать.

Это, конечно, был не анализ произведения (для кристального понимания советую прочитать раз и два) - а всего лишь мои сумбурные впечатления, которые захватили меня настолько, что я даже решил выступить некропостингу. Но каждый раз, когда я выступаю по некропостингу, я думаю о том, кто мог бы ЭТО пропустить. Не пропустите.

[VictimDark]

Я в небольшом недоумении)) Как мне нужно воспринимать "Чевенгур"? Сатира? Стеб? Или же "слепая вера в революционные преобразования"? Там такая социально-коммунистическая абсурдность несется, прям по Монти Пайтону, на грани пост-модернизма. Осталось страниц 30 дочитать, на очереди "Котлован", но как FunnyTable постом выше расписал проглядывается тот же "Чевенгур".

Язык конечно самобытный - "ел тело курицы"