Doerty
White Russian Protestant Antiracist
Робин Гуд, Роберт Бёрнс, благородный терроризм и всё такое прочее / Robin Hood, Robert Burns, noble terrorism, a’ that and a’ that
Среди первоисточников моей любви к Великобритании был и этот образ- отважный, благородный воин, решительный и хитрый организатор, во главе нескольких десятков преданных соратников вершащий правосудие по собственному разумению в краю, стонущем под гнётом не ведающих никакой управы мелкопоместных тиранов. Законы, власть, само государственное устройство могут не иметь ничего общего со справедливостью или же бездействовать, и в таком случае право и долг сознательного гражданина- подняться на защиту своего имущества и человеческого достоинства, а также на защиту своих ближних. Это положение, из которого при известном подходе можно вывести оправдание терроризму и линчеванию, я всё же считаю во многом справедливым и важным в формировании моего мировоззрения, и им я обязан легендам о Робин Гуде, благородном разбойнике из Шервудского леса и его "весёлых молодцах", среди которых самые весёлые и самые молодцеватые- Маленький Джон, прототип всех преданных боевых товарищей и добродушных громил, которые восхищали меня в последующие годы, и отец Тук, который, несмотря на раблезианский подход к возлияниям, был, пожалуй, первым попавшимся мне литературным примером "хорошего священника", защитника библейских идеалов, не имевшего ничего общего с алчными и по сути глубоко еретическими представителями официальной церкви. Разумеется, ни одну историю нельзя назвать по-настоящему удавшейся без женщины. История Робин Гуда удалась благодаря прекрасной Мэрион, дочери шерифа Ноттингэмского, которая стала возлюбленной вольного стрелка из Шервуда- полагаю, именно эта героиня стала для меня первым доказательством ущербности, лживости классовых подходов, уверяющих, будто сословная принадлежность целиком формируют и определяют характер и моральный облик, заменяя индивидуальные характеристики. Не могу не вспомнить отрицательных героев истории- самого шерифа Ноттингэмского (как долго привыкал я после него к титулу героев Дикого Запада), в моём представлении- ворчливого и коррумпированного функционера, достаточно умного и деятельного, а также сэра Гая Гисборна- храброго рыцаря, убеждённого в справедливости своей миссии. Пожалуй, именно сэр Гай в глубоком детстве (ещё до моего знакомства с другим рыцарем, Брианом де Боагильбером, который произвёл на меня куда большее впечатление, чем его враг Айвенго) привил мне мысль о том, что противники положительных героев вполне способны вызывать уважение, и именно это придаёт противостоянию подлинный драматизм.
Впервые я узнал об этом человеке года в три благодаря детской пластинке 77-го года выпуска, помещаю ссылку, где можно скачать запись- http://audio.arjlover.net/audio/Robin_Hood/. До сих пор помню отдельные фразы и интонации: "Он так метко стрелял из лука, что мог попасть в муху за тыщу шагов. Он был такой ловкий и находчивый, что мог обмануть любого хитрого и коварного врага. Он был весёлый и любил звонкие песни". На мой взгляд, отличная вещь, инсценировка В. Дубровского по пьесе С. Заяицкого, однако с досадным казусом- его авторы восприняли прозвище Маленького Джона буквально, и он был изображён мальчиком (как и в кукольном советском мультфильме 70-го года). Помню, мой дедушка долго бился, доказывая мне, что это- нахальная ложь, а в действительности Джон- здоровенный детина. Однако пластинка всё же была чудесной, с великолепными голосами и отличными шутками, а ведь юмор- неотъемлемый элемент историй о Робин Гуде, как и британской литературы вообще, о чём я узнал несколько позднее. Также там были дивные песни композитора Марка Карминского на слова маршаковского Бернса, гениального в своей простоте и выразительности, божественного Бёрнса, с которым я познакомился именно благодаря пластинке, например, отрывки из "Макферсона перед казнью", стихотворения, от которого у меня шевелятся на голове волосы, одно из самых потрясающих, самых величественных описаний смерти в мировой литературе:
Её пел упоминавшийся выше герой с соответствующими дикими изменениями: "В последний раз, в последний пляс пустился Крошка Джон". Помню, в качестве застольной подручных шерифа был использован "Старый дедушка Коль", а в финале было сказано нечто вроде того, что английский народ сложил множество баллад о храбром Робине, и вот одна мол сейчас и прозвучит. Много лет спустя я узнал, что эта прозвучавшая баллада- "В деревне парень был рождён, но день, когда родился он, в календари не занесён, кому был нужен Робин?" была, в общем-то, не совсем о Робин Гуде- это был стихотворный автопортрет того же Бёрнса.
Мне кажется, столь беспардонная вольность в обращении с текстами не может не вызывать восхищения. И всё же, хочу заметить, что Бёрнс был использован весьма уместно, а музыка Карминского, для меня, во всяком случае, стала неотъемлемой частью его произведений. Того же покалеченного "Макферсона" и "Робина", или восхительной "Честной бедности" (http://vkontakte.ru/audiosearch.php?q=честная бедность ):
Вольные стрелки поют это, разведя костёр, "сидя у его жаркого огня, затачивая боевые топоры и потуже натягивая тетиву луков". Или вот, строфы, кажущиеся настоящей квинэссенцией легенды о Робин Гуде, о чём я писал вначале:
Много позже я узнал, что именно англичане стали первым народом, последовавшим этому призыву, и сделавшим больше любого другого народа в Европе для торжества гражданских прав и свобод.
Или, помню, как потрясли меня эти слова, которые поёт Робин Гуд после встречи с дочерью шерифа, я долгое время не сталкивался ни с чем подобным- с таким безысходным трагизмом в выражении любовной страсти и с таким подлинно мужским отношением к своей возлюбленной- признанием её полноправным товарищем в борьбе с житейскими невзгодами и одновременно стремлением заслонить её собой от их ударов:
Сильное впечатление на меня произвёл и роман "Робин Гуд" известного литературоведа и переводчика, героически погибшего на фронте, Михаила Гершензона, захватывающее, остроумное, сочное собрание легенд о благородном разбойнике в одном произведении, при этом- с замечательными рисунками выдающегося иллюстратора Геннадия Калиновского.
И, может быть, кто-нибудь помнит британский сериал середины 80-х "Робин из Шервуда" (авторами музыки выступили http://www.neformat.com.ua/forum/other/17561-clannad.html), где истории была придана волшебная, фантасмагорическая тональность? Я его дважды смотрел, в первый раз его показали где-то до середины, во второй раз- до трагического финала. Я находился тогда в каком-то лагере отдыха от ЖЭКа, там был один телевизор на всё поселение, и большая часть отдыхающих ежедневно сходилось для просмотра очередной серии. Вместе со сверстниками я обзавёлся луком, стрелами и смущал покой пансионеров лязгом битвы. Среди нас ходили оптимистические слухи, что есть ещё какие-то серии, которых нам не показали, где выясняется, что Робин жив.
Хочу вспомнить, какой радостью стало для меня неожиданное появление Робин Гуда- пожалуй, главный перфоманс этого героя в большой литературе- в "Айвенго" Вальтера Скотта, в качестве союзника сил короля Ричарда Львиное Сердце. В отечественной экранизации "Айвенго" эту роль исполнил Борис Хмельницкий, как и в персональном фильме, "Стрелы Робин Гуда". Задним числом я понимаю, что Хмельницкий сыграл по-настоящему хорошо, он создал лишённый гламура голливудских обращений к теме образ хорошего человека в плохое время, да и весь фильм был удачной попыткой представить свободную от романтического флёра реальность, однако просмотр мне испортила мысль о том, что эту роль не позволили сыграть Высоцкому. Кстати говоря, замечательных песн Высоцкого не было во время выпуска картины на экраны по требованию худсовета, они были вставлены перед телетрансляцией фильма в перестроечные времена. Среди этих песен я особенно хотел бы отметить "Балладу о борьбе", лучшее, на мой взгляд, произведение о том, что литература, чтение в гораздо большей степени воздействуют на реальность, чем это принято считать:
А анимационную интерпретацию, осуществлённую Вольфгангом Рейтерманом, одним из лучших постановщиков Диснея, я воспринял с восторгом, несмотря на определённую неортодоксальность трактовки. На мой взгляд, этот мультфильм- образец способности Disney попадать в образы и опровержение мнения о банальности их интерпретаций.
Уже в несколько более зрелом возрасте мне пришла в голову идея- которую, по правде говоря, осуществить я не способен- произведения, демифологизирующего этот образ. Произведения о родовитом, храбром рыцаре, участнике крестового походов, лишившегося семьи и имущества по алчной прихоти могущественных соседей. Преследуемый, снедаемой жаждой мести, он "уходит в леса", встав во главе таких же отчаянных и отчаявшихся голов, как и он сам- йоменов, ставших жертвами феодального произвола, нищих рыцарей, попов-расстриг и обычных бандитов. Они создают "лесное братство", упраздняющее сословное деление- как, в общем, практически любая разбойничья шайка. Они действительно выступают защитниками крестьян и мстят обидчикам, однако, как бы ни пытался обмануть себя глава шайки, побудительными причинами для его людей являются жажда обогащения и жестокость, в той же мере, в какой им самим движут причинённые обиды и стремление отплатить своим врагам. Маленький Джон предстаёт здесь тупым головорезом-отморозком, Тук- похотливой, богохульной скотиной. В общем, как я сейчас понимаю, этакое переложение "Дубровского" на средневеково-британский манер.
Совсем недавно я был в буквально потрясён, прочитав в Сети о новых работах британских историков, в изображении которых Робин и Ко предстают весьма похожими на героев моего замысла, разве что ещё худшими. Там утверждается, будто Робин Гуд и отец Тук являлись предводителями двух разных банд, впоследствии объединённых в народной фантазии, и что это были заурядные душегубы, далёкие от стремления раздавать честно награбленное бедным, и отличала их от прочих рыцарей большой дороги только изуверская, садистская жестокость, особенно свойственная Туку. Так что героем в данной истории оказывается как раз шериф Ноттингэмский, которому один из авторов призывает поставить памятник, предварительно снеся установленное изваяние Робин Гуда.
Не знаю, насколько эта точка зрения соответствует исторической истине, хотя, безотносительно к Робин Гуду, обычные грабители и террористы, с которыми однажды может столкнуться каждый из нас, куда более напоминают именно этот неприглядный портрет, и не упоминать об этом означало бы проявить несправедливость по отношению к их жертвам, прошлым и будущим. И всё же из любого правила бывают исключения. Некогда я слушал передачу по Би-би-си, где главным выводом комментаторов было то, что ничего толком не известно, всё слишком запутанно и противоречиво, ведь до сих пор неясно, в каком веке жил Робин Гуд, и на протяжении конца 12- начала 13-го веков существовал целый ряд персон, оспаривающих в исторических работах право называться прототипом Робин Гуда, так что, возможно, нынешнее историческое разоблачение грешит против справедливости. При всей причудливости и прихотливости народной фантазии мне кажется странным, если бы столь доброй славы, такой горячей, единодушной любви был удостоен совсем уж негодный человек.
Как бы то ни было, всё это едва ли способно очернить легендарный образ благородного разбойника из Шервудского леса, защитника слабых и угнетённых. Исторический прототип, которого, возможно, никогда не звали Робин Гудом, и современные художественные трактовки, авторы которых одержимы страстью развенчания, не являются столь значимой частью реальности, как этот образ, объединяющий мечты и идеалы миллионов людей- и становящийся для миллионов примером для подражания.
Скликает всех своих сынов свобода молодая
Они идут на бранный зов отвагою пылая
Они идут на бранный зов отвагою пылая
Среди первоисточников моей любви к Великобритании был и этот образ- отважный, благородный воин, решительный и хитрый организатор, во главе нескольких десятков преданных соратников вершащий правосудие по собственному разумению в краю, стонущем под гнётом не ведающих никакой управы мелкопоместных тиранов. Законы, власть, само государственное устройство могут не иметь ничего общего со справедливостью или же бездействовать, и в таком случае право и долг сознательного гражданина- подняться на защиту своего имущества и человеческого достоинства, а также на защиту своих ближних. Это положение, из которого при известном подходе можно вывести оправдание терроризму и линчеванию, я всё же считаю во многом справедливым и важным в формировании моего мировоззрения, и им я обязан легендам о Робин Гуде, благородном разбойнике из Шервудского леса и его "весёлых молодцах", среди которых самые весёлые и самые молодцеватые- Маленький Джон, прототип всех преданных боевых товарищей и добродушных громил, которые восхищали меня в последующие годы, и отец Тук, который, несмотря на раблезианский подход к возлияниям, был, пожалуй, первым попавшимся мне литературным примером "хорошего священника", защитника библейских идеалов, не имевшего ничего общего с алчными и по сути глубоко еретическими представителями официальной церкви. Разумеется, ни одну историю нельзя назвать по-настоящему удавшейся без женщины. История Робин Гуда удалась благодаря прекрасной Мэрион, дочери шерифа Ноттингэмского, которая стала возлюбленной вольного стрелка из Шервуда- полагаю, именно эта героиня стала для меня первым доказательством ущербности, лживости классовых подходов, уверяющих, будто сословная принадлежность целиком формируют и определяют характер и моральный облик, заменяя индивидуальные характеристики. Не могу не вспомнить отрицательных героев истории- самого шерифа Ноттингэмского (как долго привыкал я после него к титулу героев Дикого Запада), в моём представлении- ворчливого и коррумпированного функционера, достаточно умного и деятельного, а также сэра Гая Гисборна- храброго рыцаря, убеждённого в справедливости своей миссии. Пожалуй, именно сэр Гай в глубоком детстве (ещё до моего знакомства с другим рыцарем, Брианом де Боагильбером, который произвёл на меня куда большее впечатление, чем его враг Айвенго) привил мне мысль о том, что противники положительных героев вполне способны вызывать уважение, и именно это придаёт противостоянию подлинный драматизм.
Впервые я узнал об этом человеке года в три благодаря детской пластинке 77-го года выпуска, помещаю ссылку, где можно скачать запись- http://audio.arjlover.net/audio/Robin_Hood/. До сих пор помню отдельные фразы и интонации: "Он так метко стрелял из лука, что мог попасть в муху за тыщу шагов. Он был такой ловкий и находчивый, что мог обмануть любого хитрого и коварного врага. Он был весёлый и любил звонкие песни". На мой взгляд, отличная вещь, инсценировка В. Дубровского по пьесе С. Заяицкого, однако с досадным казусом- его авторы восприняли прозвище Маленького Джона буквально, и он был изображён мальчиком (как и в кукольном советском мультфильме 70-го года). Помню, мой дедушка долго бился, доказывая мне, что это- нахальная ложь, а в действительности Джон- здоровенный детина. Однако пластинка всё же была чудесной, с великолепными голосами и отличными шутками, а ведь юмор- неотъемлемый элемент историй о Робин Гуде, как и британской литературы вообще, о чём я узнал несколько позднее. Также там были дивные песни композитора Марка Карминского на слова маршаковского Бернса, гениального в своей простоте и выразительности, божественного Бёрнса, с которым я познакомился именно благодаря пластинке, например, отрывки из "Макферсона перед казнью", стихотворения, от которого у меня шевелятся на голове волосы, одно из самых потрясающих, самых величественных описаний смерти в мировой литературе:
- Привет вам, тюрьмы короля,
Где жизнь влачат рабы!
Меня сегодня ждет петля
И гладкие столбы.
В полях войны среди мечей
Встречал я смерть не раз,
Но не дрожал я перед ней -
Не дрогну и сейчас!
Разбейте сталь моих оков,
Верните мой доспех.
Пусть выйдет десять смельчаков,
Я одолею всех.
Я жизнь свою провел в бою,
Умру не от меча.
Изменник предал жизнь мою
Веревке палача.
И перед смертью об одном
Душа моя грустит,
Что за меня в краю родном
Никто не отомстит.
Прости, мой край! Весь мир, прощай!
Меня поймали в сеть.
Но жалок тот, кто смерти ждет,
Не смея умереть!
Так весело,
Отчаянно
Шел к виселице он.
В последний час
В последний пляс
Пустился Макферсон.
Где жизнь влачат рабы!
Меня сегодня ждет петля
И гладкие столбы.
В полях войны среди мечей
Встречал я смерть не раз,
Но не дрожал я перед ней -
Не дрогну и сейчас!
Разбейте сталь моих оков,
Верните мой доспех.
Пусть выйдет десять смельчаков,
Я одолею всех.
Я жизнь свою провел в бою,
Умру не от меча.
Изменник предал жизнь мою
Веревке палача.
И перед смертью об одном
Душа моя грустит,
Что за меня в краю родном
Никто не отомстит.
Прости, мой край! Весь мир, прощай!
Меня поймали в сеть.
Но жалок тот, кто смерти ждет,
Не смея умереть!
Так весело,
Отчаянно
Шел к виселице он.
В последний час
В последний пляс
Пустился Макферсон.
Мне кажется, столь беспардонная вольность в обращении с текстами не может не вызывать восхищения. И всё же, хочу заметить, что Бёрнс был использован весьма уместно, а музыка Карминского, для меня, во всяком случае, стала неотъемлемой частью его произведений. Того же покалеченного "Макферсона" и "Робина", или восхительной "Честной бедности" (http://vkontakte.ru/audiosearch.php?q=честная бедность ):
Кто честной бедности своей
Стыдится и все прочее,
Тот самый жалкий из людей,
Трусливый раб и прочее.
При всем при том,
При всем при том,
Пускай бедны мы с вами,
Богатство - штамп на золотом,
А золотой - мы сами!
Мы хлеб едим и воду пьем,
Мы укрываемся тряпьем
И все такое прочее,
А между тем дурак и плут
Одеты в шелк и вина пьют
И все такое прочее.
При всем при том,
При всем при том,
Судите не по платью.
Кто честным кормится трудом,
Таких зову я знатью
Вот этот шут - природный лорд.
Ему должны мы кланяться.
Но пусть он чопорен и горд,
Бревно бревном останется!
При всем при том,
При всем при том,
Хоть весь он в позументах, -
Бревно останется бревном
И в орденах, и в лентах!
Король лакея своего
Назначит генералом,
Но он не может никого
Назначить честным малым.
При всем при том,
При всем при том,
Награды, лесть и прочее
Не заменяют ум и честь
И все такое прочее!
Настанет день и час пробьет,
Когда уму и чести
На всей земле придет черед
Стоять на первом месте.
При всем при том,
При всем при том,
Могу вам предсказать я,
Что будет день, когда кругом
Все люди станут братья!
Стыдится и все прочее,
Тот самый жалкий из людей,
Трусливый раб и прочее.
При всем при том,
При всем при том,
Пускай бедны мы с вами,
Богатство - штамп на золотом,
А золотой - мы сами!
Мы хлеб едим и воду пьем,
Мы укрываемся тряпьем
И все такое прочее,
А между тем дурак и плут
Одеты в шелк и вина пьют
И все такое прочее.
При всем при том,
При всем при том,
Судите не по платью.
Кто честным кормится трудом,
Таких зову я знатью
Вот этот шут - природный лорд.
Ему должны мы кланяться.
Но пусть он чопорен и горд,
Бревно бревном останется!
При всем при том,
При всем при том,
Хоть весь он в позументах, -
Бревно останется бревном
И в орденах, и в лентах!
Король лакея своего
Назначит генералом,
Но он не может никого
Назначить честным малым.
При всем при том,
При всем при том,
Награды, лесть и прочее
Не заменяют ум и честь
И все такое прочее!
Настанет день и час пробьет,
Когда уму и чести
На всей земле придет черед
Стоять на первом месте.
При всем при том,
При всем при том,
Могу вам предсказать я,
Что будет день, когда кругом
Все люди станут братья!
Вольные стрелки поют это, разведя костёр, "сидя у его жаркого огня, затачивая боевые топоры и потуже натягивая тетиву луков". Или вот, строфы, кажущиеся настоящей квинэссенцией легенды о Робин Гуде, о чём я писал вначале:
Зачем терпеть в расцвете сил
Ярмо порабощенья?
К оружью, братья! Наступил
Великий час отмщенья.
Твердят: безгрешны короли,
А руки их кровавы.
Мы сами троны возвели,
Тряхнуть их - наше право!
Девизом каждый патриот
Смерть иль свободу изберет.
Ярмо порабощенья?
К оружью, братья! Наступил
Великий час отмщенья.
Твердят: безгрешны короли,
А руки их кровавы.
Мы сами троны возвели,
Тряхнуть их - наше право!
Девизом каждый патриот
Смерть иль свободу изберет.
Много позже я узнал, что именно англичане стали первым народом, последовавшим этому призыву, и сделавшим больше любого другого народа в Европе для торжества гражданских прав и свобод.
Или, помню, как потрясли меня эти слова, которые поёт Робин Гуд после встречи с дочерью шерифа, я долгое время не сталкивался ни с чем подобным- с таким безысходным трагизмом в выражении любовной страсти и с таким подлинно мужским отношением к своей возлюбленной- признанием её полноправным товарищем в борьбе с житейскими невзгодами и одновременно стремлением заслонить её собой от их ударов:
В полях, под снегом и дождем,
Мой милый друг,
Мой бедный друг,
Тебя укрыл бы я плащом
От зимних вьюг,
От зимних вьюг.
А если мука суждена
Тебе судьбой,
Тебе судьбой,
Готов я скорбь твою до дна
Делить с тобой,
Делить с тобой.
Пускай сойду я в мрачный дол,
Где ночь кругом,
Где тьма кругом, -
Во тьме я солнце бы нашел
С тобой вдвоем,
С тобой вдвоем.
И если б дали мне в удел
Весь шар земной,
Весь шар земной,
С каким бы счастьем я владел
Тобой одной,
Тобой одной.
Мой милый друг,
Мой бедный друг,
Тебя укрыл бы я плащом
От зимних вьюг,
От зимних вьюг.
А если мука суждена
Тебе судьбой,
Тебе судьбой,
Готов я скорбь твою до дна
Делить с тобой,
Делить с тобой.
Пускай сойду я в мрачный дол,
Где ночь кругом,
Где тьма кругом, -
Во тьме я солнце бы нашел
С тобой вдвоем,
С тобой вдвоем.
И если б дали мне в удел
Весь шар земной,
Весь шар земной,
С каким бы счастьем я владел
Тобой одной,
Тобой одной.
Сильное впечатление на меня произвёл и роман "Робин Гуд" известного литературоведа и переводчика, героически погибшего на фронте, Михаила Гершензона, захватывающее, остроумное, сочное собрание легенд о благородном разбойнике в одном произведении, при этом- с замечательными рисунками выдающегося иллюстратора Геннадия Калиновского.
И, может быть, кто-нибудь помнит британский сериал середины 80-х "Робин из Шервуда" (авторами музыки выступили http://www.neformat.com.ua/forum/other/17561-clannad.html), где истории была придана волшебная, фантасмагорическая тональность? Я его дважды смотрел, в первый раз его показали где-то до середины, во второй раз- до трагического финала. Я находился тогда в каком-то лагере отдыха от ЖЭКа, там был один телевизор на всё поселение, и большая часть отдыхающих ежедневно сходилось для просмотра очередной серии. Вместе со сверстниками я обзавёлся луком, стрелами и смущал покой пансионеров лязгом битвы. Среди нас ходили оптимистические слухи, что есть ещё какие-то серии, которых нам не показали, где выясняется, что Робин жив.
Хочу вспомнить, какой радостью стало для меня неожиданное появление Робин Гуда- пожалуй, главный перфоманс этого героя в большой литературе- в "Айвенго" Вальтера Скотта, в качестве союзника сил короля Ричарда Львиное Сердце. В отечественной экранизации "Айвенго" эту роль исполнил Борис Хмельницкий, как и в персональном фильме, "Стрелы Робин Гуда". Задним числом я понимаю, что Хмельницкий сыграл по-настоящему хорошо, он создал лишённый гламура голливудских обращений к теме образ хорошего человека в плохое время, да и весь фильм был удачной попыткой представить свободную от романтического флёра реальность, однако просмотр мне испортила мысль о том, что эту роль не позволили сыграть Высоцкому. Кстати говоря, замечательных песн Высоцкого не было во время выпуска картины на экраны по требованию худсовета, они были вставлены перед телетрансляцией фильма в перестроечные времена. Среди этих песен я особенно хотел бы отметить "Балладу о борьбе", лучшее, на мой взгляд, произведение о том, что литература, чтение в гораздо большей степени воздействуют на реальность, чем это принято считать:
Средь оплывших свечей и вечерних молитв,
Средь военных трофеев и мирных костров,
Жили книжные дети, не знавшие битв,
Изнывая от детских своих катастроф.
Детям вечно досаден
Их возраст и быт -
И дрались мы до ссадин,
До смертных обид.
Но одежды латали
Нам матери в срок,
Мы же книги глотали,
Пьянея от строк.
Липли волосы нам на вспотевшие лбы,
И сосало под ложечкой сладко от фраз.
И кружил наши головы запах борьбы,
Со страниц пожелтевших слетая на нас.
И пытались постичь -
Мы, не знавшие войн,
За воинственный клич
Принимавшие вой, -
Тайну слова "приказ",
Назначенье границ,
Смысл атаки и лязг
Боевых колесниц.
А в кипящих котлах прежних боен и смут
Столько пищи для маленьких наших мозгов!
Мы на роли предателей, трусов, иуд
В детских играх своих назначали врагов.
И злодея слезам
Не давали остыть,
И прекраснейших дам
Обещали любить;
И, друзей успокоив
И ближних любя,
Мы на роли героев
Вводили себя.
Только в грезы нельзя насовсем убежать:
Краткий век у забав - столько боли вокруг!
Попытайся ладони у мертвых разжать
И оружье принять из натруженных рук.
Испытай, завладев
Еще теплым мечом,
И доспехи надев, -
Что почем, что почем!
Испытай, кто ты - трус
Иль избранник судьбы,
И попробуй на вкус
Настоящей борьбы.
И когда рядом рухнет израненный друг
И над первой потерей ты взвоешь, скорбя,
И когда ты без кожи останешься вдруг
Оттого, что убили - его, не тебя, -
Ты поймешь, что узнал,
Отличил, отыскал
По оскалу забрал -
Это смерти оскал! -
Ложь и зло, - погляди,
Как их лица грубы,
И всегда позади -
Воронье и гробы!
Если путь прорубая отцовским мечом
Ты соленые слезы на ус намотал,
Если в жарком бою испытал что почем, -
Значит, нужные книги ты в детстве читал!
Если мяса с ножа
Ты не ел ни куска,
Если руки сложа
Наблюдал свысока,
И в борьбу не вступил
С подлецом, палачом -
Значит, в жизни ты был
Ни при чем, ни при чем!
Средь военных трофеев и мирных костров,
Жили книжные дети, не знавшие битв,
Изнывая от детских своих катастроф.
Детям вечно досаден
Их возраст и быт -
И дрались мы до ссадин,
До смертных обид.
Но одежды латали
Нам матери в срок,
Мы же книги глотали,
Пьянея от строк.
Липли волосы нам на вспотевшие лбы,
И сосало под ложечкой сладко от фраз.
И кружил наши головы запах борьбы,
Со страниц пожелтевших слетая на нас.
И пытались постичь -
Мы, не знавшие войн,
За воинственный клич
Принимавшие вой, -
Тайну слова "приказ",
Назначенье границ,
Смысл атаки и лязг
Боевых колесниц.
А в кипящих котлах прежних боен и смут
Столько пищи для маленьких наших мозгов!
Мы на роли предателей, трусов, иуд
В детских играх своих назначали врагов.
И злодея слезам
Не давали остыть,
И прекраснейших дам
Обещали любить;
И, друзей успокоив
И ближних любя,
Мы на роли героев
Вводили себя.
Только в грезы нельзя насовсем убежать:
Краткий век у забав - столько боли вокруг!
Попытайся ладони у мертвых разжать
И оружье принять из натруженных рук.
Испытай, завладев
Еще теплым мечом,
И доспехи надев, -
Что почем, что почем!
Испытай, кто ты - трус
Иль избранник судьбы,
И попробуй на вкус
Настоящей борьбы.
И когда рядом рухнет израненный друг
И над первой потерей ты взвоешь, скорбя,
И когда ты без кожи останешься вдруг
Оттого, что убили - его, не тебя, -
Ты поймешь, что узнал,
Отличил, отыскал
По оскалу забрал -
Это смерти оскал! -
Ложь и зло, - погляди,
Как их лица грубы,
И всегда позади -
Воронье и гробы!
Если путь прорубая отцовским мечом
Ты соленые слезы на ус намотал,
Если в жарком бою испытал что почем, -
Значит, нужные книги ты в детстве читал!
Если мяса с ножа
Ты не ел ни куска,
Если руки сложа
Наблюдал свысока,
И в борьбу не вступил
С подлецом, палачом -
Значит, в жизни ты был
Ни при чем, ни при чем!
А анимационную интерпретацию, осуществлённую Вольфгангом Рейтерманом, одним из лучших постановщиков Диснея, я воспринял с восторгом, несмотря на определённую неортодоксальность трактовки. На мой взгляд, этот мультфильм- образец способности Disney попадать в образы и опровержение мнения о банальности их интерпретаций.
Уже в несколько более зрелом возрасте мне пришла в голову идея- которую, по правде говоря, осуществить я не способен- произведения, демифологизирующего этот образ. Произведения о родовитом, храбром рыцаре, участнике крестового походов, лишившегося семьи и имущества по алчной прихоти могущественных соседей. Преследуемый, снедаемой жаждой мести, он "уходит в леса", встав во главе таких же отчаянных и отчаявшихся голов, как и он сам- йоменов, ставших жертвами феодального произвола, нищих рыцарей, попов-расстриг и обычных бандитов. Они создают "лесное братство", упраздняющее сословное деление- как, в общем, практически любая разбойничья шайка. Они действительно выступают защитниками крестьян и мстят обидчикам, однако, как бы ни пытался обмануть себя глава шайки, побудительными причинами для его людей являются жажда обогащения и жестокость, в той же мере, в какой им самим движут причинённые обиды и стремление отплатить своим врагам. Маленький Джон предстаёт здесь тупым головорезом-отморозком, Тук- похотливой, богохульной скотиной. В общем, как я сейчас понимаю, этакое переложение "Дубровского" на средневеково-британский манер.
Совсем недавно я был в буквально потрясён, прочитав в Сети о новых работах британских историков, в изображении которых Робин и Ко предстают весьма похожими на героев моего замысла, разве что ещё худшими. Там утверждается, будто Робин Гуд и отец Тук являлись предводителями двух разных банд, впоследствии объединённых в народной фантазии, и что это были заурядные душегубы, далёкие от стремления раздавать честно награбленное бедным, и отличала их от прочих рыцарей большой дороги только изуверская, садистская жестокость, особенно свойственная Туку. Так что героем в данной истории оказывается как раз шериф Ноттингэмский, которому один из авторов призывает поставить памятник, предварительно снеся установленное изваяние Робин Гуда.
Не знаю, насколько эта точка зрения соответствует исторической истине, хотя, безотносительно к Робин Гуду, обычные грабители и террористы, с которыми однажды может столкнуться каждый из нас, куда более напоминают именно этот неприглядный портрет, и не упоминать об этом означало бы проявить несправедливость по отношению к их жертвам, прошлым и будущим. И всё же из любого правила бывают исключения. Некогда я слушал передачу по Би-би-си, где главным выводом комментаторов было то, что ничего толком не известно, всё слишком запутанно и противоречиво, ведь до сих пор неясно, в каком веке жил Робин Гуд, и на протяжении конца 12- начала 13-го веков существовал целый ряд персон, оспаривающих в исторических работах право называться прототипом Робин Гуда, так что, возможно, нынешнее историческое разоблачение грешит против справедливости. При всей причудливости и прихотливости народной фантазии мне кажется странным, если бы столь доброй славы, такой горячей, единодушной любви был удостоен совсем уж негодный человек.
Как бы то ни было, всё это едва ли способно очернить легендарный образ благородного разбойника из Шервудского леса, защитника слабых и угнетённых. Исторический прототип, которого, возможно, никогда не звали Робин Гудом, и современные художественные трактовки, авторы которых одержимы страстью развенчания, не являются столь значимой частью реальности, как этот образ, объединяющий мечты и идеалы миллионов людей- и становящийся для миллионов примером для подражания.
- Опис
- Great Britain Most Wanted
Останнє редагування:
Кстати, бруксовской пародии я тоже не видел, как и самой известной из экранизаций, с Эрролом Флинном 38-го года.
