Форум www.neformat.com.ua - Архітектура / Архитектура

Не знаю чому, але пару місяців зберігав у закладках цю цікаву, як виявилось, статтю, автором якої є емігрант з Росії, який наразі викладає у Берлінському технічному університеті. Там у нього є ще статті про хрущовки

Цитата:

Миф о советском ар-деко (или как называть сталинскую архитектуру?)

С историей сталинской архитектуры в России за последние пару десятилетий произошла странная метаморфоза. Сам предмет изучения вдруг потерял старое название. Вместо него возник и довольно прочно утвердился в специальной литературе термин «ар деко», ранее накрепко привязанный к стилю Международной выставки в Париже 1925 года. Это был жизнерадостный вариант позднего модерна с классицистическими элементами декора. Он стал ненадолго популярным в западной архитектуре 20-30-х годов и никогда не имел прямого отношения к полностью изолированной от внешнего мира железным занавесом и развивавшейся по своим специфическим законам сталинской архитектуре. Единственное формальное сходство между этими двумя явлениями состояло в том, что и то, и другое – варианты эклектики. Но с принципиально разными законами формообразования, художественными корнями и эмоциональным наполнением.

Эти различия гораздо важнее для понимания архитектуры, чем случайное сходство элементов фасадного декора. Они позволяют узнавать сооружения сталинской эпохи с первого взгляда и безошибочно, не путая их ни с какими вариантами свободной западной архитектуры.

На мой взгляд, объяснение такой подмене названий очевидно. Это часть процесса ползучей реабилитации Сталина, его режима и его культурной политики. Термин «сталинская архитектура» исходно имеет устоявшуюся отрицательную коннотацию. Термин «ар деко», напротив, – сугубо положительную. Он навевает ассоциации со свободной жившей и развивавшейся западной архитектурой, фатально непохожей на советскую 30-40-х годов. Гордиться наследием «сталинской архитектуры» психологически гораздо менее удобно, чем гордиться наследием «советского ар деко». А желание гордиться всем советским архитектурным наследием, игнорируя его зловещее содержание, реальный художественный уровень и стилевую принадлежность в последнее время проявляется в профессиональной среде очень ощутимо.

Благодаря маскировочной смене названия новые поколения архитекторов и историков архитектуры вырастают с убеждением, что ничего специфического в архитектуре сталинской эпохи не было. По обе стороны железного занавеса (о котором, впрочем, многие тоже давно забыли) происходило примерно то же самое, а эволюционные процессы в архитектуре были общими. Чтобы понять, почему это категорически неверно, имеет смысл углубиться в историю вопроса.

***

В истории советской архитектуры, писавшейся в советское время, сталинский ее период терминологически никак выделялся. Выражения«сталинская архитектура» не существовало по понятным причинам. При Сталине вся архитектура была в равной степени «советской», несмотря на безусловную сомнительность ее первого, конструктивистского, но, по официальной версии, успешно преодоленного в начале 30-х годов периода.

В хрущевские времена прилагательное «сталинский» приобрело отрицательную коннотацию, но к архитектуре, несмотря на устроенную Хрущевым стилистическую революцию, не применялось. Архитектура продолжала оставаться перманентно «советской», только преодолевшей заблуждения времен «украшательства».

В советские времена официальная история советской архитектуры была в целом чисто шарлатанской. Никаких катаклизмов, резких и насильственных стилевых реформ в ней не обнаруживалось. В изложении советских архитектуроведов история советской архитектуры представляла собой естественный эволюционный процесс. Взгляды и творчество всех советских архитекторов менялись плавно и органически в силу естественных причин.Хотя и в соответствии с указаниями партии и правительства.

Впрочем, неофициально термин «сталинская архитектура» существовал и при советской власти. Он использовался в профессиональной среде в качестве разговорного, наряду со «сталинским ампиром», «сталинской эклектикой» и еще более обидным «стилем „вампир“».

После крушения советской власти в 90-х годах термин «сталинская архитектура» обрел легитимность и в профессиональной литературе, хотя неохотно. Скорее, это произошло под влиянием западного архитектуроведения.

В девяностые годы начали появляться новые эвфемизмы, отменяющие понятие «сталинская архитектура» с тем, чтобы, во-первых, лишить это явление отрицательных ассоциаций и, во-вторых, ввести его в международный контекст. Представить чем-то спонтанным и художественно органичным – вполне в традициях советского архитектуроведения. Проблема в том, что обе эти задачи нерешаемы.

***

Сталинские культурные (в том числе и архитектурные) реформы превратили советскую архитектурную жизнь 20-х годов, и без того довольно ущербную, в нечто невообразимое с профессиональной точки зрения.

Начиная с 1927 года начали стремительно исчезать возможности для нормальных профессиональных размышлений и дискуссий. В публикациях и выступлениях конца 20-х – начала 30-х годов остатки здравого смысла нужно уже выкапывать из-под завалов ритуальных глупостей и бессмысленной марксистской риторики. Со стороны это должно было выглядеть так, будто советские архитекторы внезапно сошли с ума.Во всяком случае, примерно с 1930-го года свободное профессиональное общение между советскими и западными коллегами прекратилось.

Примерно в это же время архитектура в СССР окончательно перестала быть свободной профессией. Право свободного выбора заказов, заказчиков и партнеров осталось в прошлом вместо с правом на индивидуальное предпринимательство. Всех архитекторов страны превратили в служащих и распределили по проектным конторам ведомств и наркоматов.Между западными архитекторами и их советскими коллегами, с которыми они еще пытались какое-то время общаться, пролегла пропасть. Их собеседники оказались в совершенно ином статусе – они больше не могли говорить от своего лица и высказывать собственные суждения, потому что подчинялись не только политическому, но и ведомственному руководству.

Если бы в 1932 г. советское правительство не отказало бы Международному конгрессу современной архитектуры (СИАМ) в проведении запланированного московского конгресса, он представлял бы собой чрезвычайно уродливое зрелище. С одной стороны, европейские архитекторы, независимые и отвечающие только за себя и свои собственные слова. С другой – затравленные советские чиновники. Диалог между ними был бы невозможен. Собственно, примерно так и выглядел проведенный в 1937 году Первый съезд советских архитекторов с иностранными гостями.

Весной 1932 г. прошла готовившаяся в течение всего 1931 г. года стилевая реформа. Современная архитектура оказалась под прямым запретом. Теперь предписывалось использовать при проектировании в обязательном порядке «исторические стили». То есть, всех советских архитекторов принудили в одночасье стать эклектиками и ориентироваться на утверждаемые образцы. Цензурным органом, контролирующим эту деятельность, стал Союз советских архитекторов СССР, куда были принудительно согнаны члены уничтоженных в 1932 г. независимых художественных объединений. Ключевые проекты утверждались непосредственно Сталиным.

С этого времени все официальное творчество в СССР (не только архитектурное) стало принудительным. Как следствие, произошла практически мгновенная деградация профессиональной культуры. Изменился не только способ внешнего оформления зданий, но и самая суть проектирования.Достижения современной архитектуры –умение работать с пространством, функцией и конструкциями, понимание архитектурного объекта как цельной пространственной структуры –были забыты.

Суть новой эпохи выразил примерно в это времяАлексей Щусев, быстрее и успешнее прочих понявший смысл происходящего:«Государство требует пышности».[i] Все остальное было утверждающим инстанции не интересно, поэтому оно не должно было интересовать и архитекторов. Как выразился Моисей Гинзбург в 1934 г.: «…сегодня о плане здания нельзя говорить, как о веревке в доме повешенного».[ii] Запрет работы над планом означал конец архитектуры как пространственного искусства, перевод ее в искусство декорирования фасадов. Поскольку только фасады и интересовали высшее начальство, взявшее на себя в это время руководство архитектурой.

За этими фасадами скрывалось небольшое количество типовых и совершенно неинтересных планировочных схем общественных зданий и жилых секций, примитивных планировок квартир. Редкие оригинальные по структуре проекты (вроде Дворца советов, театра Красной армии или послевоенных высоток) обязаны своим появлением вульгарным и в высшей степени непрофессиональным фантазиям партийного руководства. Или – на ранней стадии - перелицовке фасадов уже спроектированных или даже построенных конструктивистских зданий под новые правила (напр., здание ВЦСПС А. Власова). Таких домов-мутантов появилось в первой половине 30-х годов довольно много.

Сюда надо добавить чисто феодальный характер строительства при Сталине. Официальная архитектура обслуживала только бытовые потребности привилегированных слоев советского общества и идеологические потребности режима. Массовое жилищное и городское строительство, поставившее еще в 19 веке перед архитекторами задачи, решение которых привело к появлению современной архитектуры, как бы отсутствовало в СССР того времени. Трущобные барачные города для рабочих, строившиеся в силу необходимости в гигантских количествах, находились за рамками начальственного интереса, и, следовательно, профессиональных интересов архитектурного сообщества. Их проектировали, конечно, но без всякой публичности.

Еще один важный аспект. Творчество любого художника (архитектора, писателя т.д.) меняется и эволюционирует по мере изменения его художественного мироощущения и творческих задач. Из личной творческой эволюции отдельных персонажей эпохи складывается ее художественная эволюция. Сталинская цензура остановила личную творческую эволюцию всех советских архитекторов. Их личное мироощущение и личные взгляды больше не играли никакой роли. Следовательно, прекратилась и спонтанная профессиональная эволюция в советской архитектуре. У художников и писателей еще оставались ниши для личного творчества – у архитекторов – нет.

История сталинской архитектуры – это история эволюции цензурных установок, влияние на которые отдельных архитекторов было нулевым.

Так за считанные годы сформировалась сталинская архитектура – уникальное явление, ни на что знакомое в то время не похожее. И не имеющее практически никаких точек соприкосновения с архитектурной культурой во внешнем мире – независимо от ее направленности и стилистических особенностей.

С точки зрения заграничного архитектурного сообщества советская архитектура после 1932 выпала из мирового культурного движения. Стала чем-то чужеродным, абсурдным и не подпадающей ни под какие профессиональные критерии и оценки.
Советские архитекторы могли стилизовать все что угодно – в меру начальственных указаний – древний Рим, итальянское Возрождение или американскую эклектику20-30-х годов. Все это никак не меняло содержания сталинского «зодчества»и никак не делало его родственным тому, что происходило за границами СССР.

***

Первую попытку придумать для сталинской архитектуры щадящее обозначение предпринял Селим Омарович Хан-Магомедов в 90-е годы. Он ввел в употребление термин «постконструктивизм»– применительно к первой фазе сталинской архитектуры – 1932-1937 годов. В принципе, в придумывании нового названия для знакомого явления нет ничего плохого, почему бы и нет. Но этот лукавый термин намеренно будит ложные ассоциации с другими художественными эпохами – естественными и саморазвивавшимися (постимпрессионизм, посткубизм и т.д.). Получается, что раннесталинская архитектура выросла из конструктивизма таким же естественным способом как постимпрессионизм из импрессионизма – в силу решения профессиональных задач и эволюции художественного мышления.

Здесь же ничего подобного мы не имеем. Сталинская архитектура возникла в результате грубого насилия над художественным творчеством. Архитекторам запретили проектировать в конструктивизме (в любом другом стиле, но на собственный выбор и по собственному вкусу – тоже) и велели придумывать способы декорирования архитектуры, устраивающие начальство. Сначала в относительно широких рамках, потом все уже и уже… Результаты были иногда забавными и причудливыми, но всегда нелепыми. И, главное, ничего естественного в этом процессе не было изначально. По нему можно легко понять, как происходили конкретизация и уточнение начальственных вкусов. По мере отработки цензурных критериев и накопления высочайше утвержденных образцов (к концу 30- годов), из сталинской архитектуры исчезла курьезность, абсурдная взвинченность и последние намеки на индивидуальность решений.

С тем же успехом нацистскую архитектуру можно назвать «постбаухаусом» – если бы стояла задача ввести кого-то в заблуждение. Удивительное, что сам Хан-Магомедов рассматривал раннесталинскую архитектуру как нечто самостоятельное и здоровое, а не пляски на костях любимого им конструктивизма.

Термин «постконструктивизм» прижился в российском архитектуроведении и успешно выполняет роль забалтывания и искажения реальной картины событий советской архитектурной жизни 30-х

***

С конца 90-х годов проявилась еще более зловещая и вызывающе антинаучная тенденция. Сталинская эклектика настойчивее подается в профессиональном сообществе как некое ответвление европейской архитектурной эволюции. С этой целью на нее и навешивают чужеродный термин «ар деко». Как маску, совершенно не похожую за скрывающееся за ней лицо.

Европейский эклектический вариант позднего модерна был явлением веселым, свободным и никаким обязательным правилам не подчиняющимся. И имел прямую тенденцию к превращению в современную архитектуру.

Казенная, полностью лишенная индивидуальности, уныло-помпезная либо истерически-возбужденная сталинская эклектика – это феномен совсем другого рода. Порождение совсем другого общества и совсем другой культуры – и общественной, и художественной. К тому же, как уже говорилось, полностью изолированной от внешнего мира.

Да, в Советский Союз попадала кое-какая иностранная архитектурная пресса. Но только та, которая допускалась цензурой. Доступна она была тоже отнюдь не всему архитектурному сообществу. И что, самое главное, свободный поиск в ней источников вдохновения – как это происходило в 20-е годы – был полностью исключен.

Формальное сходство случайных декоративных приемов тут ничего не меняет. Стиль и стилистика – не синонимы. Важно то, что в данном случае различны принципы формообразования.

Сталинские эклектики только на первый взгляд занимались примерно тем же, что и архитекторы ар деко – декорировали фасады своих зданий неоклассическими элементами. На этом сходство кончалось. Западная архитектура ардеко была полноценным явлением. За ней стояли свободное пространственное мышление, свобода решения функциональных и конструктивных задач, свобода выбора декора. Вообще – свобода. За сталинской архитектурой ничего подобного не стояло. Только унифицированные цензурой схемы и композиционные приемы. Разве что иногда разрешенным объектом стилизаций становились западные здания, которые принято считать архитектурой ар деко.

На то, как формировался стиль «ранний Сталин» бросают свет дневники художника Евгения Лансере. Он дружил со Щусевым, часто бывал у Жолтовского и записывал в дневнике свои впечатления от событий в пересказе обоих ключевых исполнителей сталинской архитектурной реформы.

Запись от 31 августа 1932 г., через полгода после запрета современной архитектуры:

«У Ив. В. Жолтовского, чрез. ласков. <…> Интересные рассказы И.Вл. (не шаржированные ли?) о повороте к классицизму.

Каганович: «Я пролетарий, сапожник, жил в Вене, люблю искусство; искусство должно быть радостно, красиво». Молотов любитель красивых вещей, Италии, коллекционер. Очень начитанный.

О снятии Гинзбурга, Лаховского(?)<видимо, Ладовского. – Д.Х> с профессуры, их работы – насмешка над сов. властью. Анекдот о доме, выстроенном Гинзбургом<видимо, о доме Наркомфина – Д.Х>. «Что они еще дешево отделались». Бр. Веснины – в последний раз еще дали участвовать. На совещания приглашают Жолтовского и Иофана, арх.-коммуниста. О роли Щусева; о роли Луначарского – как ему велено было дать отзыв о проекте Ж.: он 2 часа пробыл, одобрял; потом созвал ячейку, кот. против; написал тезисы против Ж.; велели «заболеть». Ал. Толстому приказано написать статью[iii] (под «нашу диктовку») за классицизм (Щусев: «вот мерзавец, а вчера ругал мне классику»); Ж.: «Я так и знал, что поворот будет».

Вот запись Лансере,датированная 9 сентября 1935 г., то есть через три года после предыдущей:

«...8-го вечером был у Жолтовского; <…>в архитектуре происходит гениальный хаос. Работать ужасно трудно; все на нервах; ругались с К[агановичем] с 1 до 3 ночи. Он все бракует, почти не смотрит. Ищет «советский» стиль, а другие члены правительства хотят классический; на барокко – гонение».

Вот и весь «ар деко»…

Издалека и сильно прищурившись можно спутать различные варианты эклектики между собой, особенно если детали иногда похожи. Сложившаяся еще в советское время традиция идентифицировать стили только по особенностям фасадного декора очень способствует такой подмене понятий.

Примерно с тем же успехом можно комолую корову назвать лошадью, апеллируя к внешнему сходству, количеству ног и способу размножения. Но лучше этого все-таки не делать.

Сталинская архитектура есть сталинская архитектура. С своим уникальным генезисом и своей, ни на что не похожей физиономией. Никакими пластическими операциями эту физиономию не изменить.

link: https://archi.ru/russia/85167/mif-o-sovetskom-ar-deko

Добавлено в 13:37 / Предыдущее сообщение было написано в 13:35

Власне, оця наша крупнопанельна забудова - штука дуже цікава. Іноді для роботи доводилось шукати типові проекти будинків, задаючи в параметрах пошуку якісь базові відомості (наприклад, косі лоджії), щоб в результаті знайти хоча б серію будинку, а в кращому випадку - планіровку, щоб можна було викреслити для майбутніх промірів

Цитата:

Сообщение от Биджо (Сообщение 2805130)

Ар деко в той архитектуре было не больше

ну так він про це й пише.
Автор - антисталініст, да тому й переважно публікує статті на тему совка. Тут цікаво про хрущовки, наприклад:

Цитата:

Перелом в советской архитектуре 1950-х годов, инициированный Хрущевым, далеко выходил за рамки чисто художественной реформы и смены государственного стиля. За ним стояла глобальная государственная экономическая реформа, реформа всей советской социальной политики, тотальный пересмотр представлений о минимальном уровне жизни советского населения и норм массового потребления. Параллельно шло реформирование идеологических и цензурных установок и уже как следствие — введение новых правил проектирования и градостроительства.

Одним из первых симптомов будущей смены государственной социальной политики имеет смысл считать секретную справку ЦСУ СССР Л. Кагановичу о состоянии городского жилого фонда в 1940–1952 годах, датированную 18 августа 1953 года, через пять месяцев после смерти Сталина. Видимо, приказ подготовить эти данные был отдан где-то на месяц раньше.

Справка интересна тем, что, во-первых, опровергает официальные данные о строительстве жилья первых четырех пятилеток. В частности, жилая площадь советских городов в 1940 году (167,2 млн м²) оказывается практически равной жилой площади 1929 года (166 млн м²). Это значит, что новое строительство 30-х годов едва покрывало утрату жилого фонда. В 1952 году жилой фонд составлял 208,2 млн м² (увеличение по сравнению с 1945 годом — 54,2 млн м², при плане четвертой пятилетки — 1946–1950 — в 75,4 млн м²).

Во-вторых, в справке приведены данные о средней жилой площади на человека в СССР (и отдельно по разным городам). Данные явно завышенные (до полутора раз), если сравнивать с другими источниками, но, тем не менее, ничего подобного не публиковалось в СССР с конца 20-х годов. Впрочем, и эти данные были засекречены.

В-третьих, в справке приведены расчеты потребности в площади жилого фонда с учетом повышения средней нормы до 6, 7, 8 и 9 м² на человека. Речь идет соответственно о 17, 57, 96 и 136 млн м² недостающего жилья. Надо уточнить, что даже девять кв. метров жилой площади на человека не позволяли расселять население по одной семье в квартиру.

Такие расчеты в СССР проводились в конце 20-х и были забыты с началом индустриализации в 1928 году. Правительственное задание на проведение таких расчетов могло означать только одно: в августе 1953 года в Политбюро уже готовились к реформам по резкому улучшению жизни населения.

Кроме того, в справке приведены данные о том, какую долю в общем городском жилом фонде занимают бараки (в 1952 году — 18 млн м², рост к 1940 году — 144%) и сколько в них проживало людей (на 1 января 1952 года — 3 млн 758 тыс. человек).

Приводились также данные об обеспеченности жилой площади электричеством, водопроводом, канализацией, центральным отоплением и газом (5 млн кв. метров жилья не были оборудованы ничем из перечисленного).

Из справки 1953 года видно, что за 30 лет ситуация с жильем в СССР резко ухудшилась. Согласно расчетам 1928 года, для того чтобы достичь к концу первой пятилетки санитарной нормы, следовало построить 100 млн м² жилья. В 1953 году до достижения той же нормы не хватало 96 млн м². К тому же 18 млн м² жилья располагалось в бараках, которые даже по советским нормам не могли считаться постоянным жильем. Нужно еще учесть, что в 1928 году в таких условиях жили около 26 млн городского населения, а в 1952 году — около 80 миллионов.

В марте 1954 года на имя председателя Совета министров СССР Георгия Маленкова была подана докладная записка о состоянии коммунального обслуживания городского населения. В записке приводились катастрофические данные по обеспечению городов СССР водопроводом, канализацией, центральным отоплением, газом, банями и прочим благоустройством. В частности, водопровод отсутствовал в 425 городах и 1366 рабочих поселках СССР (имелся водопровод в 2047 городах и рабочих поселках).

Работа по подбору такого рода данных могла быть проведена только по указанию высшего руководства страны. Можно предположить, что именно эти расчеты по нехватке жилой площади были положены в основу реформирования советских социальных программ и постановки вопроса о решении жилищной проблемы советским правительством. В сталинское время эта проблема не ставилась и не обсуждалась.

Еще через пять месяцев, 19 августа 1954 года, было выпущено постановление ЦК КПСС и Совета министров СССР от 19 августа 1954 года «О развитии производства сборных железобетонных конструкций и деталей для строительства». Оно предписывало строительство 402 заводов сборных железобетонных конструкций и организацию изготовления деталей на 200 площадках полигонного типа.

Это был уже прямой шаг к проведению реформы жилищного строительства в стране. И одновременно — бюджетной и экономической реформ.

***

Следующим шагом в этом направлении было проведение 30 ноября — 7 декабря 1954 года Всесоюзного совещания архитекторов и строителей. Это было беспрецедентное событие — и по форме, и по смыслу. С этого момента начинается официальный этап архитектурной реформы. Главным действующим лицом совещания был Хрущев. Можно предположить, что и предшествующие шаги были предприняты Хрущевым, занимавшим пост первого секретаря ЦК КПСС с 7 сентября 1953 года.

С этого момента официально отсчитывается начало архитектурно-строительной реформы в СССР. На совещании был осужден сталинский ампир за дороговизну и «украшательство». Виновными были объявлены первые лица архитектурной иерархии — Мордвинов, Власов и др. Смысл заключительной речи Хрущева сводился к тому, что строить надо дешево, много, из панелей и по типовым проектам.

У нескольких высокопоставленных архитекторов — Рыбицкого, Полякова и Борецкого — были отняты Сталинские премии, недавно полученные за жилой дом НКВД (Рыбицкий) и гостиницу «Ленинградская» (Поляков и Борецкий), одну из семи московских высоток. Официальная причина репрессий — дороговизна и «украшательство» этих проектов. Они действительно были чрезвычайно пышными, но не сильно отличались от прочих элитных построек того времени. Можно предположить, что под репрессии попали в первую очередь объекты ведомства свежерасстрелянного Берии.

***

23 и 24 августа 1955 года вышло несколько постановлений ЦК КПСС и Совета министров СССР, посвященных индустриализации строительного производства, снижению стоимости строительства, улучшению работы проектных организаций и реформированию системы управления строительством и архитектурой.

4 ноября 1955 года вышло ключевое постановление ЦК КПСС и Совета министров СССР, определившее архитектурную реформу в СССР, — «Об устранении излишеств в проектировании и строительстве».

Постановление критикует сталинский ампир и сталинское архитектурное образование и обязывает все руководство строительным делом СССР «считать главной задачей проектных организаций… разработку экономичных типовых проектов и типовых конструкций и применение их в строительстве». Пока еще не публикуется никаких цифр, которые могли бы дать представление о масштабе реформ.

***

В феврале 1956 года состоялся ХХ съезд КПСС. Он известен тем, что послужил началом десталинизации СССР. Одновременно на съезде была принята программа шестой пятилетки (1956–1960), которая продолжала развитие реформ в области строительства. Программа шестой пятилетки предполагала строительство в течение пяти лет 205 миллионов кв. метров жилой площади.

Для сравнения, программа третьей пятилетки (1939–1943) предполагала строительство 35 миллионов кв. м жилой площади [15]. Программа четвертой пятилетки (1946–1950) — 72,4 млн м². Программой пятой пятилетки (1951–1956) предполагалось строительство 105 млн м² жилой площади. Все эти показатели, естественно, не выполнялись, но по ним можно судить о тенденциях планирования жилстроительства.

При этом статистика сталинского времени не делала различия между квадратным метром жилья в бараке без всякого благоустройства и квадратным метром квартирного жилья в комфортабельном доме. Бараки занимали по площади не менее трех четвертей жилья (или больше) в этих расчетах, поэтому выяснить на основании этих документов, сколько было реально запланировано квартирного жилья в сталинское время, невозможно.

Формальное увеличение вдвое (а на самом деле — в несколько раз) строительства постоянного комфортабельного квартирного жилья в программе шестой пятилетки по сравнению с программой пятой (принятой в сталинской время) означало переворот и в социальной идеологии, и в экономическом планировании СССР.

***

В июне 1957 года Хрущев совершил государственный переворот. На июньском пленуме ЦК КПСС 1957 года с партийных и государственных постов была снята группа высших партийных функционеров и старых сталинских соратников — Маленков, Молотов, Каганович. Видимо, они представляли собой основное препятствие для проведения хрущевских реформ.

31 июля 1957 года ЦК КПСС и Совет министров СССР приняли постановление «О развитии жилищного строительства в СССР». В нем содержались принципиальные положения, определившие ход будущего жилищного строительства.

Помимо того что постановление увеличивает план жилищного строительства в шестой пятилетке до 215 млн м², в нем впервые появляется несколько принципиально важных фраз.

1. «…исходить из необходимости ликвидации в ближайшие 10–12 лет недостатка в жилищах для трудящихся».

2. «Начиная с 1958 года, в жилых домах, строящихся как в городах, так и в сельской местности, предусматривать экономичные благоустроенные квартиры для заселения одной семьей».

3. «Ввести с 1 января 1959 года планирование и учет жилищного строительства в квадратных метрах жилой и полезной площади и в количестве квартир».

Впервые за всю историю советской власти в решениях правительства появляется тезис о том, что необходимо в обозримом будущем (10–12 лет) решить жилищную проблему и обеспечить городское население жильем по норме одна квартира на семью.

***

В январе-феврале 1959 года состоялся XXI съезд КПСС. Шестая пятилетка была оборвана за два года до окончания, и съезд принял программу нового семилетнего плана (1959–1965), в котором показатели жилищного строительства были еще раз резко увеличены. Было декларировано «за семилетие в городах, рабочих поселках <…> построить жилые дома общей площадью 650–660 млн кв. метров, или около 15 млн квартир <…>. Кроме того, в сельской местности силами колхозников и интеллигенции с помощью государственного кредита будет возведено 7 млн жилых домов».

Цифра 650–660 млн м² означает, что городское население СССР предполагалось к 1965 году обеспечить жильем примерно по норме 6 м² жилой площади на человека (городское население СССР составляло в 1959 году 100 млн чел, а в 1965-м — 120,7 млн чел) [19]. Средняя жилая площадь квартиры должна была составить 43 м² и предназначалась для заселения в нее шести-семи человек. 15 миллионов квартир предназначались для заселения примерно 30 миллионов семей (при коэффициенте семейственности 3,5). Это еще не давало возможности предоставить каждой семье отдельную квартиру, но было кардинальным шагом по изменению ситуации и решению жилищной проблемы.

В рамках экономических реформ предполагалось также резко увеличить производство продовольствия, товаров для дома и семьи и вообще всех потребительских товаров, ситуация с которыми в сталинское время была не лучше, чем с жильем.

Параллельно в 1957–59 годах Хрущевым была проведена окончательная стилистическая реформа советской архитектуры. Так же, как 25 лет назад, она приняла форму конкурса на Дворец Советов. Конкурс был объявлен в августе 1956 года, срок подачи проектов был сначала назначен на февраль 1957 года, а потом перенесен на август 1957 года. В июне сменилось правительство СССР, из власти были изгнаны старые соратники Хрущева по сталинскому Политбюро, он стал единоличным диктатором, и ничто не мешало ему самостоятельно принимать ключевые решения. Победителем и первого, и второго тура конкурса был объявлен главный архитектор Москвы Александр Власов с современным проектом — простым, выразительным и лишенным архитектурного декора.

В соответствии с введенной еще Сталиным системой художественного контроля, одобренные высшим руководством страны проекты становились образцами для подражания для всех проектных организаций страны.

***

Глобальное реформирование строительного дела в стране не могло быть осуществлено без глобального реформирования всей экономики и изменения целей экономической политики. Решение жилищной проблемы (как и целенаправленное повышение уровня жизни населения) было невозможно при сохранении сталинской социальной, экономической и бюджетной политики. Для реформ требовались средства и рабочая сила.

Практически сразу же после смерти Сталина, в марте 1953 года новое правительство провело реформу ГУЛАГа, численность которого составляла в 1953 году 2,5 млн человек. Были отменены многие дорогостоящие чисто военные проекты Сталина и объявлена амнистия, благодаря которой на свободу вышло 1,2 миллиона человек. В результате дальнейших освобождений численность заключенных к 1956 году стала меньше одного миллиона человек. Экономическое значение ГУЛАГа сильно уменьшилось, а гражданская экономика получила полтора миллиона рабочих рук.

Одновременно Хрущев провел реформу армии, которая насчитывала в марте 1953 года 5 396 000 человек. За 1955–58 годы численность военных сократилась на 2,149 млн человек, а по закону 1960 года — еще на 1,2 млн человек. Хрущев сосредоточил военные расходы для разработки атомного вооружения, очень сильно сократив расходы на наземные вооруженные силы и военно-морской флот.

Только приток в народное хозяйство миллионов рабочих рук бывших зеков и военнослужащих мог обеспечить создание новой строительной промышленности в запланированных масштабах.

Ключевой пункт сталинской внешней политики — подготовка внешней агрессии — не был отменен. Планы Варшавского договора по развязыванию Третьей мировой войны в Европе были актуальны вплоть до 1988 года, хотя и становились с годами все менее и менее реальными. Но при Хрущеве произошло принципиальное перераспределение государственных ресурсов. Впервые за все время существования советской власти правительство озаботилось обеспечением всего населения (а не только привилегированной его части) квартирным жильем, достаточным для относительного благополучия количеством еды, товаров народного потребления и прочими благами цивилизации. И не просто озаботилось, а сделало эту задачу частью государственных экономических программ.

При Сталине это было невозможно себе представить.

***

Правительственная установка на массовое проектирование квартирного индустриального жилья потянула за собой необходимость резкого изменения принципов градостроительного и объемного проектирования, системы проектных институтов и архитектурного образования.

Отработанные за четверть века градостроительные принципы сталинской эпохи не предполагали разработку города как системы больших жилых массивов с соответствующей инфраструктурой. Опереться на досталинский опыт тоже было невозможно. Оставалось импортировать основные принципы современного градостроительства с Запада, где его развитие не прерывалось.

За пять-семь лет в СССР произошла смена всех профессиональных ориентиров в градостроительстве и архитектуре. Изменились социальные предпосылки для проектирования, нормы обеспечения граждан жильем и социальным обслуживанием, масштабы и характер финансирования гражданского строительства, принципы организации городской среды, типология жилья и объектов жилой инфраструктуры, официальный архитектурный стиль и применяемые в строительстве конструкции.

Начало возникать с нуля современное градостроительство, рассматривающее город как комфортабельное пространство для жизни всего населения, а не только привилегированной ее части.

Новые жилые районы и целые города резко контрастировали по структуре, пространственным решениям и инфраструктурному содержанию и с районами сталинской застройки, и с сохранившейся дореволюционной застройкой.

Это был уже совсем новый, хрущевско-брежневский город, основанный на типовых градостроительных приемах, типовом домостроении и типовых квартирах для низших слоев населения. От сталинского города, состоявшего из парадного центра с жильем для привилегированных слоев населения и барачных поселков для рабочих, он отличался принципиально. При Хрущеве в архитектуру вернулся социальный смысл, а телом города стало массовое квартирное жилье для всех.

Это был революционный переворот в сознании и советского начальства, и советских архитекторов.

***

Нет никаких оснований полагать, что Хрущеву сталинская архитектура не нравилась. Да и претензий к ее художественной стороне ни в хрущевское, ни в более позднее время никогда не звучало. В бытность свою в 40-е годы первым лицом на Украине, Хрущев патронировал строительство исключительно пышного киевского Крещатика, а автора застройки Александра Власова впоследствии взял с собой в Москву и сделал главным архитектором Москвы.

Однако сталинская архитектура была слишком дорога и не рассчитана на массовое применение. В свое время введение сталинского ампира означало пяти-восьмикратное увеличение средней стоимости строительства квадратного метра жилой площади квартиры по сравнению со средними показателями середины — конца 20-х годов. За этим, в свою очередь, стояла правительственная установка на принципиальный отказ от строительства благоустроенного массового жилья. На микроскопическое количество строившихся квартирных домов (в 30-е годы где-то 10% от всей строившейся жилплощади) приходилось море барачных поселков, которые даже формально не подпадали под понятие постоянного жилья.

Хрущевская идея о квартирном жилье для всех повлекла за собой автоматический запрет на дорогую штучную сталинскую архитектуру.

Как результат хрущевской реформы архитектурной типологии в одночасье рухнула вся теория сталинской архитектуры, сводившаяся к учению о декорировании фасадов ордерными элементами.

Никакой иной официальной концепции советской архитектуры властями предложено не было, но зато в области архитектуры был полностью снят железный занавес. Место сталинской архитектурной теории мгновенно заняла современная архитектура, полностью забытая к тому времени в СССР, но активно развивавшаяся на Западе и занимавшаяся в первую очередь доступным массовым жильем.

В СССР начали поступать западные архитектурные журналы, издаваться переводные книги. Это быстро привело к восстановлению архитектурного образования, важную роль в котором начали играть уцелевшие профессора из бывших конструктивистов, вспомнившие грехи молодости.

Гораздо хуже дело обстояло с практической реализацией.

Отпустив стилистические вожжи, Хрущев сохранил в полной неприкосновенности сталинскую систему организации проектирования, в которой не было места индивидуальному творчеству.

Любое архитектурное решение проходило систему утверждений и приспосабливалось к вкусам архитектурных начальников и партийных функционеров. Выхода из этой системы в виде частной практики по-прежнему не существовало. Заказчиком всей архитектурной продукции выступало государство в лице своих чиновников разных рангов и ведомств. Оно же составляло программы для проектирования. Для архитекторов это означало еще и полную невозможность личного творческого развития. Первые студенческие проекты всегда оказывались лучше, чем более поздние и, казалось бы, более зрелые реализованные постройки, судить по которым о реальных способностях авторов было, в свою очередь, практически невозможно.

Существовала возможность карьерного роста, только обусловленная умением адаптироваться к требованиям руководства. А это умение несовместимо с профессиональным творчеством в прямом смысле этого слова.

Жилищное строительство в СССР по-прежнему носило казарменный характер. Возможность выбора жилья отсутствовала полностью. Жилье распределялось по казенным нормам, было типовым, усредненным и низкого качества, как любой продукт, распределявшийся в виде пайка. Но это было квартирное жилье, а не его суррогат в виде бараков и общежитий сталинской эпохи.

Впрочем, решить жилищную проблему в СССР в полном объеме, то есть обеспечить все население квартирным жильем по санитарной норме начала 20-х и полностью расселить коммунальные квартиры, не удалось ни Хрущеву, ни его преемникам вплоть до развала СССР.